СТЁПКИН ОСТРОВ СОКРОВИЩ

Автор – Анатолий Филатов

Анатолий Филатов – член Союза писателей России, член Международного союза славянских журналистов. Автор трех поэтических сборников, документальной книги о рефрижераторном депо, книги для детей «Сказки в связки». Анатолий Филатов является  учредителем, издателем и главным редактором журнала для детей  «Алые паруса Приморья». Приключенческая повесть А.Е.Филатова  «СТЕПКИН ОСТРОВ СОКРОВИЩ» для детей и подростков повествует о жизни и приключениях старшеклассников Стёпки и Ёли на острове Тюлений в Охотском море. Приведенный фрагмент из повести имеет документальную основу, где в художественных образах рассказывается о работе киногруппы режиссера Олега Канищева в 1982 году на съемках фильма о морских котиках на острове Тюлений, в которой автор повести работал ассистентом оператора. Более 15 лет назад, работая кинооператором на студии •«Дальтелефильм» - мне довелось побывать на удивительном острове Тюлений, что лежит в Охотском море недалеко от бе­регов Сахалина. Небольшой, всего 636 метров в длину и 40-90 метров в ширину, высотой 18 метров над уровнем моря, он на­всегда вошёл в моё сердце тем, что является домом морских котиков. До 300 тысяч ластоногих приходят сюда весной на лежбище, чтобы заложить здесь основу будущего потомства. На верхнем плато острова расположен огромный птичий базар. Наблюдая за жизнью зверей и птиц, удивляешься, в ка­ком мирном содружестве живут они. Остров Тюлений, когда-то являющийся продолжением мыса Терпения, постоянно разрушается и погибает. Как спас­ти его? Такой вопрос ставили перед собой учёные того времени. Об этом, о спасении котиков от губительной руки человека, шёл рассказ в кинофильме, который довелось снять тогда. Этот воп­рос остаётся актуальным и в наши дни, что и легло в основу этой повести, пролежавшей в столе более десяти лет. Автор.

     Съёмочная группа приехала во второй половине дня. Неболь­шой, но шумной ватагой вытащили из кунгаса киносъёмочную ап­паратуру, упрятанную в ящики и мешки, нести этот груз доверили зверобоям.

- Давно ждём, - начальник острова протянул руку длинному суту­ловатому человеку с пронзительным взглядом из-за толстых очков.

- Линьков, - представился тот. - Прошу запомнить: не Леньков, от слова «лень», а Линьков. Очевидно, от слова «линия». У меня в роду все имеют правильную и твёрдую позицию. Зовут Аль­бертом Петровичем. Мои коллеги, - кивнул на стоящих сзади двух загорелых мужиков. - Оператор Зиновьев и ассистент его - Замо­гильный.

Гладышев поздоровался с каждым за руку и пригласил в столо­вую, где ждал гостей накрытый стол.

- Обед, конечно, хорошо, - сказал Линьков. - Но главное - объект съёмок. Надо хотя бы одним глазом прицелиться.

- На что тут намекают, ядрёна вошь, - окрысился Бухан Буханыч, вскидывая на плечи ящик с аппаратурой.

- Извините, я не хотел вас обидеть. Мы, киношники, на мир одним глазом смотрим по специфике своей работы. Вы тут совсем ни при чём

- Ну, то-то, ядрёна вошь.

- Кто хочет смотреть, пусть зрит, - лениво бросил Замогильный

- невысокий мужик с длинными и топкими, как у китайца, усами.

-         Мой протест пишет, - он погладил округлый живот.

Оператор промолчал.

- Борис Петрович! - Гладышев окликнул старшего мастера. Тот помогал учёному перекладывать завалившуюся трубу печки. Ог­лянулся, ожидая дальнейшего разговора.

Режиссёр цепким взглядом окинул работу, задержал взгляд на испачканных в глине руках учёного и заметил:

- Вот, ценный кадр теряем. Камера, Василий, всегда должна быть  на стрёме.  Бац - и кадр в ловушке. И подпись: заселение острова

- Какое заселение! – усмехнулся, подошедший Оставной. - Сла­ва Богу, уж,  сколько лет на этой печке клыки вывариваем.

Замогильный разинул рот. Он подумал, что маленькая печурка под открытым небом и приземистый стол недалеко от неё и ее есть та столовая, о которой говорил верзила в кожаной куртке.

- Ну, и что ж, - не смутился режиссёр и как-то свысока посмот­рел на Оставного. - Мы фрагментами, фрагментами. Сперва в кад­ре пустынный берег, потом крупно усталые лица с запёкшимися губами. Крупно, очень крупно руки с кирпичом. И глаза, такие не­много нечеловеческие глаза - и тут же резкий переход на клыки. А они шевелятся на сковородке. А, Василий?

- Подумать надо, - отозвался оператор.

- Глаза-то,  зачем нечеловеческие? - Оставной снова усмехнул­ся и кивнул Гладышеву, чего, мол, звал.

- Отведи товарища в столовую. Как, бишь, ваше имя-отчестио?

- Паллат Власович.

- Не понял?

- Паллат Власович.

Гладышев передёрнул кожаным плечом:

- Ну, вот, значит, Паллата Власовича в столовую, а мы по остро­ву пройдёмся.

В лёгких куртках, джинсах и кроссовках киношники были похо­жи на туристов, приехавших на отдых и меньше всего на людей, ко­торым предстояла сложная работа. Пролетевшая над ними кайра об­ронила помёт, и он тонкой струйкой полоснул выпуклость очков Линькова. Режиссёра передёрнуло, он снял очки, достал носовой платок, но тут новая капля пригрела ему лысеющий затылок.

- Одежонку вам подберём, - заверил Гладышев. Он едва сдер­живал усмешку и в то же время чувствовал себя неловко перед го­стями. Нужно было предложить им переодеться, а потом уж вести. Но теперь-то уж... И, словно прочитав эти мысли, Линьков сказал:

- Ничего, мы люди бывалые. А, Василий?

- Да, всякого насмотрелись, - согласился оператор. И хихикнул.

- Ну, если всякого, чего ж хихикаешь? - режиссёр сверху вниз посмотрел на подчинённого.

- Да помнишь, змееловов снимали.

- С гадюками-то, небось, страшно работать? - спросил Глады­шев, шагавший на верхнее плато чуть-чуть впереди гостей.

- Да мы привычные, - глаза режиссёра сверкнули под очками самовлюблённо. - А вот в поезде страху нагнали. Сидим, значит, чай пьём. И вдруг из кармана операторского пиджака змеище выползает. Крик, обморок.

Неужели?  1яжёлый подбородок Гладышева сдвинулся в улыбке.

- А как же.

- Было, - поддержал оператор. - С поезда хотели снять.

- Скучно жить мы не любим, - Линьков продолжал свой моно­лог. - Не в пример этому, что у печки. Какой-то мрачноватый.

- С такими, как Оставной, тяжело, - согласился Вениамин Пет­рович. - А вот представляете, заместитель мой.

- О-о-о. сочувствую. - Линьков качнул головой.

Немного помолчали.

Но вот режиссёр опять повёл разговор о своём:

- Представь: снимаем твой остров, всё, как тут есть. Это будет голый реализм. Звери, загон, мездрёжь и так далее. Вот кому такой скучный фильм нужен? Ну, вы посмотрите, потому что вас снима­ли, и мы, потому что авторы. А вот если шевельнуть мозгами, с фан­тазией закрутить... Скажем, покажем гибнувший остров, плюс пи­ратов организуем.

- Как это пиратов?

- Вы не волнуйтесь. В людях ваших мы уверены. О старатель­ности зверобоев нам говорили. Затем и приехали - людей пока­зать. Труд - это главное в человеческой жизни. Один писатель, не помню кто, так сказал: «Жизнь без труда - воровство, без творче­ства - варварство». Так вот. Я хочу, чтобы моя работа не была вар­варством. Нужно с огоньком своё дело исполнять. Поэтому и есть думка несколько зверобоев в пираты переквалифицировать. Пусть немного прошлым поживут. А, Василий?

- Посмотреть надо, подумать.

- Кто ж говорит, что не надо. Человек всегда должен думать. Это Замогильному всё трын-трава. Поблажку даёшь ассистенту. Зря.

Они поднялись на верхнее плато. Дул влажный ветер, резче до­носил шум гаремов. Увидев птичий базар  и Валерию Леонидовну в светлом берете, блином сидевшем на баранке косы,  режиссёр всплеснул руками, как если б нашёл миллион.

- Поду мать только! Какая находка. А, Василий? Такой кадр, ска­жем: чёрная стрела крыльев на синем фоне волн и потом женские руки, выпускающие очередную птицу. А, Василий

- Куда выпускающую?

- Ну, как же, в небо!

- Чё их выпускать? Они вон сами всё небо заполонили Туч по­думать надо.

Валерия Леонидовна смутилась. Она не понимала, что от неё хотят. Птичье личико покраснело до мочек ушей. Гладышев хотел объяснить учёной, кто с ним и чего они хотят, но Линьков уже тя­нул его дальше, указывая вытащенным из кармана карандашом на гарем Рыжика.

- Ах, ты какой стервец - царедворец! У всего гарема на виду Отменный кадр, а, Василий?

- Кадр хороший, - согласился оператор. - Но рядом страшный кадр. Щенки вон падают в обрыв.

- М-да, конечно, - пронзительные глаза под толстыми линзами насторожились. - А зачем такой кадр?

- Ещё раз подчеркнуть: зверь - существо неразумное.

- Тут ваша ошибочка, - Гладышев не согласился с оператором.    Ребёнок  тоже не усидит  на скале - свалится. Разум не сразу приходит.  И к нам, и к зверю. А чтобы зверя узнать, нужно рядом с ним пожить.

Одноглазый секач, словно понимая, что говорят о нём, сдвинул ластом щенка подальше от обрыва и рявкнул в сторону людей.

- Ладно, будет тебе, - Линьков погрозил пальцем и поспешил за начальником острова на вышку.

Море дышало глубоко и как бы благодарило небеса, что стояли те безоблачные дни, и что успокоился ветер, гулявший по водным про­сторам всю ночь. В белых кружевах волн плескались котики, раду­ясь, видя землю, что дальний путь окончен. С вышки, увлекая за собой оператора и Гладышева, точно не Гладышев, а он здесь на­чальник острова, Линьков ринулся на узкую косу берега, где долго разглядывал полузатопленный остов парохода, проверял тонне­ли, высматривая из них берег через кольцо сомкнутых большого и указательного пальцев.

- Чего это он? - спросил Гладышев и без подсказки оператора догадался, режиссер представляет, что осматривает окрестность че­рез окуляр кинокамеры

Потом они сходили на другой конец острова, прикинули съём­ку зверей на стеллажах.  Прохаживаясь по разноцветной гальке, Альберт Петрович прилёг на живот, мысленно представляя осве­щённость берега заходящим солнцем. И, наконец, все трое остано­вились возле грядки астр.  Бутоны цветов должны были вот-вот взорваться жёлтым цветением.

- У вас садоводы имеются? Хорошо, а, Василий? Оператор кивнул.

- Дети балуются, - сказал Гладышев.

- Дети?! Не рискованно ли детям на острове?

- Говорил я, - Гладышев передёрнул кожаным плечом. - Да кто нынче прислушивается. Сейчас всюду гласность, демократия. Вот и катимся...

- Дети. Дети, конечно, хорошо, - перебил режиссёр и проница­тельным взглядом вонзился в глаза Гладышева. Тот растерялся и не знал, что ответить

- Дети - наше продолжение. Надо заснять их в круговерти жиз­ни острова. А, Василий?

- Можно, только подумать надо.

-Тут их двое Семиклассники Девочка и мальчик. Оба работа­ют. Она повару помогает. Мальчик - зверобоям. Кстати, идёмте обедать, - Гладышев кивнул в сторону коттеджа. - Ваш, навер­ное, поел. - Замогильный на это горазд. К другому чему не дозовешься.  А поесть, тут он первый. Верно, Василий?

- Так оно и есть, - согласился оператор.

Пока киношники уплетали жирные щи, к приготовлению которых приложила руки и Найденова, да нахваливали пирожки с че­ремшой и кайровыми яйцами, Гладышев, пообедавший еще до при­езда гостей, прогуливался вдоль коттеджа и думал, чем же еще, кроме вкусной пищи, можно расположить к себе группу Линькова.  С киношниками, думал он, можно хлебнуть неприятностей, стоит лишь найти им негативное и упрекнуть в своем фильме.  А можно крутились мысли дальше, и подняться в глазах общества благода­ря будущей ленте. Надо только суметь правильно отозваться на фантазию режиссера.  Организовать, черт с ним, пиратов для съемок и то, что Линьков пожелает еще.  Пусть тешится, он режиссер и ему виднее.  Главное, чтобы жизнь острова была на экране романтичной, а те трудности, которые здесь есть, преодолеваются благодаря ему - начальнику острова.

1        2

Далее

Возврат в начало

 

 

 

 

 

-