Юрий Шепшелевич

   

  С Юрием Павловичем Шепшелевичем мы встретились в 1960 году на первой звуковой картине Владивостокской студии - «Дальзаводцы». Юра ассистировал режиссеру Альберту Масленникову, а я был звукорежиссером на этом фильме.  Это была моя первая самостоятельная работа. Поскольку Альберт Евгеньевич не очень разбирался в музыке,  он свои полномочия по музыкальному оформлению передоверил Шепшелевичу. С самого начала у нас с Юрой не заладились отношения. Мои познания в этой области, полученные в институте, были повержены молодым ассистентом навзничь. Забегая вперед, скажу, что мой стиль звукового решения фильмов со временем был отмечен несколькими дипломами Союза кинематографистов СССР на Всесоюзных фестивалях. Я с трудом закончил свою часть работы. И распрощался с киногруппой  на многие годы, пока не поступил учиться на режиссерское отделение Дальневосточного института искусств. Правда, Юрий Павлович использовал мои скромные актерские данные и  снял меня в трех своих игровых картинах («Полный, вперед», «Алька и старый капитан», «Метаморфозы»), за что я ему безмерно благодарен. Сегодня мне доставляет удовольствие показывать видеозаписи фрагментов из фильмов Юры моей дочери Наташе, чтобы она знала - какой папа был молодой и красивый.

     Раннее кинотворчество Юрия Шепшелевича было очень  индивидуально. Он в каждом своем фильме разрабатывал новые приемы комбинированных съемок в условиях технической невооруженности киногруппы. И, надо сказать, достиг больших результатов. Ему всегда поручали съемки концертных номеров и  музыкальных фильмов.  На 2-ом Всесоюзном фестивале «Человек и море» в 1967 году, проходившего во Владивостоке, Юрий Павлович был отмечен дипломом Союза кинематографистов СССР «За творческий поиск в фильме «Алька и старый капитан»

      Он много придавал значения киноязыку, оживлял его теми придумками, какими так богат кинематограф Льва Кулешова и Дзиги Вертова. 

Шепшелевич  насыщал свои ленты яркой, находчивой образностью, но почти в обя­зательном порядке так, что механизм его образов сразу бросал­ся в глаза, но не всегда легко мог быть понят зрителями. Он не был сторонником традиционного сюжета, все его ранние картины были насыщены метафорическим слогом, некой стилистической вычурностью, порой доходящей до распада смысла.

       Юрий Павлович  был вообще того склада художником, которому свойственно заботиться об учениках, преемниках, создавать школу. Когда он садился за монтажный стол, вокруг него собиралась вся съемочная группа, вплоть до директора фильма, и они часами внимали рассуждениям своего учителя об особенностях, скажем, вертикального монтажа. Рассказывая, Юрий Павлович ревниво приглядывал за слушателями. Если где-нибудь внимание отвлекалось, он хмурился. Если его слушали хорошо, он входил во вкус. Почти всегда он рассказывал о чем-нибудь из области режиссуры, монтажа, изобразительного искусства, музыки, и сам дивился тому, о чем говорил, и тому, как говорил. Это было любование своей интеллектуальной силой, своим даром педагога. Как большинство художников, он был прирожденным актером, и как актер, он не мог не дивиться своему артистизму. Окружающие его женщины – помощники режиссера, ассистентки, монтажницы, редакторши были влюблены в Юрия Павловича, и среди режиссеров всегда признавали только за ним талант и гениальность.

    

В центре – режиссер Юрий Шепшелевич, слева – оператор Юрий Дека.

 Произведения Шепшелевича всегда бывали  безупречны — с его точки зрения. Если принять его систему художественных ценностей, то нельзя найти ошибок в том, как он ею поль­зовался. Крупного кинорежиссера можно угадать по лю­бому эпизоду, Шепшелевича нехитро угадать по любой монтажной фразе. Он часами вытачивал монтажные стыки с точностью до одной перфорации, словно это миниатюры из кости, и, как в костяной фигурке, в его режиссуре наиболее важной основой была композиция. Тут проявлялась еще одна сторона его сущ­ности — музыкальность. Точность построения изобразительного ряда Шепшелевича  сближали его с мане­рой Сергея Эйзенштейна монтировать эпизоды согласно музыкальному ритмическому рисунку, и это был третий кит, на который опиралась культу­ра его режиссерского письма.

Первые два кита Юрия Шепшелевича — жесткая светопись, острый ракурс, стремление к изобразительному изыску — плыли из морей немецкого эмпиризма и экспрессионизма немого кино 20-х годов, что в значительной степе­ни предрешило его судьбу —  Юрий Павлович, много сил отдал сражениям с мельницами стиля и образности.

      Из многочисленных фильмов Шепшелевича мне по душе были две его картины: «Не расставайтесь с детством» (фильм-концерт о детском ансамбле Благовещенского Дома пионеров) и «Найти себя» (о народном учителе СССР - Н.Дубинине).

Юрий Павлович был незаурядным художником, краснодеревщиком, мастером по ремонту радиоаппаратуры. Все годы работы на «Дальтелефильме» мы дистанцировались друг от друга. Хотя нас объединяла тяга к поэтическому  авторскому кино и  резьба по дереву. Наверно в сотый раз поворачивает Юрий Павлович в своих руках фигурки из кости, показывая мне свою коллекцию миниатюрных изделий. Он упивается радостью обладателя  рукотворной красоты, и его рассказ есть настоящее посвящение меня в труд резчика: я вижу, каков был тот первозданный кусок сырья, который взял в руки мастер, вижу самодельный станок, обтачивающий материал, затем поочередно – инструменты для долбления, резьбы, шлифовки. Увлекая меня, Юра увлекался сам – ведь всюду сокрыто человеческое знание: вот так отбеливается моржовый клык, а так полируется нефрит. А сверх всего этого, да, именно сверх всего – выше неотступности усилий, дьявольского терпения человека – венцом всего возносится искусство.

Олег Канищев